Книга Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

Она поставила жаропонижающую свечку, и малыш уснул у неё на руках, дыхание стало чище, жар отступил. Снежана вздохнула, она справилась без няни, не хотелось будить её, пусть спит, родная, ей тоже досталось в последние дни. Сестра уложила малыша в гоночную машину и примостилась рядом, он не отпустит её до самого утра. Сон так и не пришёл к Снежане. Напротив, сознание оживилось и подкидывает снова вопросы, ответы на которые она искала целый день. Почему Серёжа звонит редко? Как он мог не приехать к ней на защиту? Дашка и та пожимала плечами и выдумывала целый ворох невероятных причин. Может, будущая свекровь чинит препятствия их счастью? От правильных ответов Снежана отбивалась как могла. Нет уже сил. Она выскользнула из гоночной машины и прильнула к окну новой спальни.

Новый двор. Идеально чистый при тусклом свете режима экономии уличных фонарей. Этот двор должен стать ей родным. Мише уже стал. Минувшим днём он с удовольствием раскачивался на ярких качелях и от восторга хохотал на карусели Прогулка затянулась и переиграла обед. Анастасия Сергеевна почувствовала себя бездарным педагогом, но Снежане удалось переломить ситуацию. Брата она заманила домой прозрачной коробкой с шоколадным тортом, обсыпанным клубникой. Магическая коробка была куплена в честь отличной защиты дипломной работы.

Дома няня подарила своей любимице эмалевый кулон на тонкой кружевной ленте, которая плотно обнимала шею. Старинная вещица. Снежана просияла — как здорово, что у неё есть семья. Торт ели со смаком. Снежана медлила и старалась ложечкой захватить только малюсенький кусочек, а то вдруг талия располнеет перед свадьбой. Вот и сейчас, всматриваясь в ночной пейзаж городского лета, она корила себя за несдержанность — кажется, горло до сих пор тяжелело от сладости теста.

Как рождественские ёлки, золотистыми огоньками играли новостройки, и только старая советская девятиэтажка, растянувшаяся бесконечным товарным поездом на противоположной стороне улицы, была погружена во тьму. В её багровых с жёлтым отливом окнах серебрились рамы. Снежане почему-то захотелось, чтобы на противоположной стороне улицы хоть кто-нибудь проснулся и зажёг свет. Она загадала, что если забрезжит свет хотя бы в одном окне, то Серёжа передумает и в Америку не уедет.

Захныкал Миша, и сестра тут же ринулась к гоночной машине, бросив пункт наблюдения за знаками своей судьбы. Малыша разбудил свист чайника, кипящего на кухне. Это отец заваривает чай. Он тоже стоит у окна и глядит на мёртвую девятиэтажку. Она заворожила его пустотой квадратных глазниц и увела так далеко, что он не слышит ни назойливый свист кипящего чайника, ни голос Нелявина в своих наушниках.

На работу он не выйдет и не подпишет ни одной бумаги. Родионыч смирился с этим. Из бывших сотрудников он общается только с бухгалтершей и только по телефону. Вчера он рассказал ей, что обрёл себя и намерен посвятить остаток дней новому делу. Снежана подслушивала и вопросов отцу не задавала, только губы кусала. Няня и крёстный успокаивали её, мол, перебесится. Но она не верила, что «перемелется мука» — муку можно только претерпеть до конца.

Каждый день Снежана обходила новую квартиру. Мысли роятся в сознании: «Зачем мы переехали в эту невероятно огромную квартиру?» Отец приютился в закутке, ей достаточно одной кровати, где можно поплакать, а Миша доволен гоночной машиной. Конечно, появилось место для тренажёров, это плюс, но остальные квадратные метры укоряли владельцев за невостребованность. Отец повторял — пустые комнаты для внуков. Кажется, он живёт ими, рождёнными его расстроенным воображением. Царским подарком Снежана теперь тяготилась, чувствуя, что теряет свободу. Ей казалось, что она становится джинном, запертым в лампе, в замкнутом белом пространстве… И Сергей не звонил. Ну, так тому и быть. Она отпустила его на волю. Он не знал даже, что Яновичи переехали в новый дом.

К невесте по старому её адресу Сергей отправился вечером после защиты своего дипломного проекта. Студентам его потока досталась въедливая комиссия, которая разбирала по косточкам каждого выпускника, просвечивая рентгеном своего научного видения. Мытарства дипломников растянулись до позднего вечера. Сергей защищался, как спортсмен на теннисном корте, и ни одного удара не пропустил, всё оттого, что душу его тяготила мысль о звонке маме. Ей он так и не позвонил. Эсэмэску бросил: «Сдал отлично. Еду к Снежане. Позвоним вместе». На встречу с невестой он тоже не спешил. Подпирая подоконники, сжимая кулаки в карманах брюк, жених трепался с однокашниками за жизнь, за диплом, за любовь. Когда группки выпускников потянулись в общагу на вечеринку, он проводил друзей тоскливым взглядом и прыгнул в свой «гольфик».

Штурм квартиры Яновичей не удался, дверь ему не открыли. Дурное предчувствие шевельнулось под сердцем — пропала семья. Телефон Снежка отключила, в сеть не выходила — обиделась. Он же прислал ей вчера поздравление по почте. Что ещё? Приехать надо было? Цветами завалить? Тоже мне событие — диплом защитила! Одна такая, что ли? У них вся группа отстрелялась на отлично. И что, всех букетами одарили? С какой дури ему надо было на день раньше прикатить? Вот эгоистка! Ему теперь гадай, мучайся — где она? Куда все Яновичи запропастились?

Длинноногий молодой человек брёл по набережной, руки спрятаны в карманы, голову опустил. Он остановился у развесистого клёна и хлопнул по его стройному стволу. Здесь они впервые поцеловались со Снежкой… Клён как будто утешал юношу, склоняя свою буйную голову к его взлохмаченной шевелюре. Речная вода вторила шелесту кленовых листьев и баюкала слух Сергея.

Красный «гольфик», как обычно, припаркован на зелёной аллее набережной. Сергей огляделся — в чреде автомобилей машины будущего тестя нет. «Ах! — хлопнул он себя по лбу. — У него же новый джип. Да ещё и в ДТП отметился». Вот так, и спросить не у кого. Надо было бы к соседкам Яновичей зайти, но Сергей даже не поинтересовался номерами их квартир, когда после похорон несостоявшейся тёщи сбывал Снежану с рук. Набережная была пуста. Мимо семенил прохожий с равнодушным лицом — откуда ему знать, где невеста Сергея? Из живых существ им заинтересовались только голуби, и то лишь на предмет наличия хлебных крошек, желательно сдобных. Птицы покружили над клёном и упали ему в ноги — ходили, переминаясь с ножки на ножку.

Вздыхая, он плюхнулся на водительское кресло «гольфика» и зачем-то ещё раз ткнул пальцем в заветный контакт на экране мобильника. И тут взлохмаченные кудри на голове Сергея встали дыбом — на заднем сиденье раздалось знакомое бульканье, и один голос с двух позиций, из телефона и с заднего сиденья, пропел: «Алло-о-о». Аромат, распаляющий желание, ударил Сергею в нос и сразу в мозг, волосы невесты шёлком проскользили по его лицу, и в самые глубины души проникла сквозь губы сладость.

Если бы не занывшие от тесноты колени, Сергей поверил бы, что он спит, а на руках у него дарительница поцелуев во сне. Но колени-то протестовали наяву!

— Белоснежка? — прошептал он с закрытыми глазами. — Ты здесь?

Она опять припала к его губам, и сладость поцелуя захлестнула его с головой, даже колени перестали ныть.

— Как ты?.. Ты дверь взломала? — затараторил он, когда откатила волна. Колени запротестовали с новой силой. Сергей пересадил Белоснежку на переднее сиденье и с наслаждением вытянул ноги во всю длину. — Ну, как ты так?.. — Сергей сделал пасы фокусника в воздухе.